"Браконьер" автор Михаил Мещеряков( Красноярск)

БРАКОНЬЕР.

Вообще-то Кешка был браконьер. Солидный такой, многоопытный. Первый среди равных. Известный на весь Туруханский район.
Знали Кешку и «гимсовцы», и «рыбики», и  коллеги его, - рыбаки-браконьеры. Капитаны судов, директора  плавмагазинов и теплоходных ресторанов. Енисейские барыги-перекупщики,  рыботорговки в Красноярске, и даже кое-кто в дальней-предальней Москве, -  многие знали Кешку.
Не то что бы он как-то сильно отличался от  остальных-прочих, но вот что-то в нём было такое, что притягивало к нему  людей. Чуть выше среднего роста, худой и мускулистый, он очень нравился  женщинам и внушал доверие мужчинам. Как сейчас говорят, харизматичный.
К числу так называемых изюминок, наверно  можно отнести Кешкин голос. Когда-то, в тайге, звавши собак, Кефан  сильно сорвал его. Как позже выяснилось, навсегда. В итоге получился  негромкий, сипловато-хрипловатый баритон. Мечта всех исполнителей  шансона.
Одна моя знакомая собачница рассказывала:
- Я когда Кефана первый раз услышала, -  чуть не сомлела. Стою, с тобой болтаю, вдруг слышу сзади, с хрипотцой… Я  думаю, ну, пипец, - мужик, потекла как сука … Оборачиваюсь … тю-ю-ю, а  там ничего особенного. Мелковат. А потом пригляделась, - нет, всё-таки  мужик.
А если уж быть до конца точным, то Кешка и  не Иннокентий вовсе. Олегом его зовут. Просто фамилия Кесарев. Вот и  пошло Кесарев – Кешка. А так, как всеобщий друг, - то Кефан. Производная  от двух слов: Кешка и Корефан, получается – Кефан.
Это деревня у них такая изобретательная.  Горазда на прозвища. Есть у них Жёлтенький, Деревянный, Соловей,  Жопа-Стульчик, Карапай, Блюма, Хрыча, Гена Клёц. Последнее не кличка, а  имя-фамилия, только произносится почему-то вместе. Даже неведомо как  забравшийся в такую глушь москвич Мишка, звался у них не иначе, как Мика  Тарковский.
Да и у самой деревни название неординарное –  Бухта. Что, к чему? Что за бухта, откуда она взялась? Отродясь никакой  бухты около деревни не было. Берег и берег, как у всех. Да и не  море-океан у нас, откуда бухтам тем взяться?
Рядом с деревней река одноименная в Енисей  впадает. В начале восьмидесятых приезжал к ним седенький, тощий научник,  языковед, что ли… Толковал что-то в клубе. Вроде как река «бухтит»,  мужики недопоняли. Маленько пьяные были. У Физручары жена как раз  второго ребёнка родила. И опять пацана, хотя тот хотел дочку.
А вообще деревня старая, лет четыреста  наверно. И на месте стоит замечательном. Енисей здесь красавец,  разливной, могучий. Как раз получается среднее течение реки, самое  икромётное место для красной рыбы.
Многие дилетанты считают красной рыбой  лососевых. Кету, горбушу, чавычу, - по цвету мяса. Не-е-ет… не то. Спору  нет, хорошая рыба, но не то. Красной рыбой испокон веков на Руси  считались осетровые. Стерлядь, осётр. Там, дальше к западу: белуга,  севрюга и прочие, у нас такие не водятся. КРАСНАЯ РЫБА, то есть лучшая,  самая что ни на есть ценная. Вот и в Бухте, со времён царя Гороха  промышляли осетровых. Ещё в царские времена уходили рыбные обозы в  губернский город Красноярск. С морожеными осетрами на санях.
Кстати, надо отметить, что все подобные,  береговые деревни очень самостоятельные. Про ту же Бухту даже фильм по  TV показывали. Приврано, конечно, кое-что было, но, в общем-целом, всё  так и есть. Автономны они, как «папанинцы» на льдине.
Нет, никто из бухтинцев не чурается  цивилизации. И моторы предпочитают иномарки, и тарелки спутниковые, и  микроволновки у них есть. Но вот только если у нас, горожан, всё это  отобрать, тяжко нам будет. А им нормально. И ничего у них не изменится.  Ну, может больше материться будут, на вёслах, да на парусе рыбача.  Получается, если не «государство в государстве», то, как минимум,  самобытное, абсолютно самостоятельное сообщество.
К случающимся заезжим, бухтинцы относятся  соответственно. Как к туристам, людям порой может и неплохим, но в  большинстве случаев никчёмным. Хотя если ты показал себя в чем-то  сведущим, умным или просто хорошим человеком, с удовольствием примут  тебя в свою «популяцию». Если не полноправным членом, то хотя бы  желанным гостем.
Вот и к тому очкарику отношение было такое же, как ко всем. Хотя от обычных туристов он несколько отличался.
Остановился у бабы Зины. Комнату снял. В  молодости бабу Зину, - «Резиновая Зина» звали. Черт её знает почему.  Снял комнату, чин по чину, хотя туристы обычно лагерем на косе встают, в  палатках. Если ждут чего-то или с проводником договариваются.
И должны были его, по всем канонам, Ботаном  прозвать, больно уж рожа для «ботаника» подходящая… Ан нет, получил он  звучную и даже где-то почётную кличку: Игрок. Можно сказать, заслужил с  риском для здоровья. На танцы попёрся, в День Рыбака. Для Бухты это, -  то же самое, что для горожан День Города, здесь все рыбаки. То есть 90 %  празднующих, были пьяные на те же 90 %. А тут ещё студенточки  бухтинские на каникулах присутствуют… Да пару подружек с собой из Города  привезли… В общем, без молодёжной драки в тот вечер было никак. Ну и  как начали пацаны хлестаться, грех было на залётного Ботана не наехать.  Тем более сидит, не убегает. Хорошо мужики постарше, Кефан с коллегами,  заступились. Им что-то прискучило на пьяную молодежь таращиться,  собрались в карты идти играть. Позвали очкастика с собой.
- Отвяньте вы от него – буркнул Рома на молодых, и спросил парня:
- Ты в азо играть умеешь?
- Могу – заинтересовался «ботан».
- Деньги есть? – уточнил Рома.
- Ну.
- Тогда пошли. Пива, вон, возьми в буфете.
Не то чтобы карточная игра в Бухте  процветала, но имеется там компания из пяти-шести мужиков любящих в  картишки перекинуться. Не для наживы, ни, Боже мой, так, - время  провести, да душу потешить.
В тот раз хорошо посидели. С часу ночи, до  четырёх часов утра. Следующего. Больше суток играли. Как раз перед тем, с  верховьев на катамаране туристы спустились, ходили по деревне, рыбу  скупали. Так что все мужики при деньгах были. И игра хорошая была.  Динамичная, не вялая. Много «азили», «банки» крупнейшие, для Бухты,  собирали. И новичок молодцом себя показал, играл хорошо, легко,  раскованно. Не жался, но и не грубил. Не качал права, не лез давить  деньгами. Единственно, что в конце игры, когда по домам собрались,  поняли, что зря просидели. Подсчитав наличность, выяснили, что никто «  не угорел». А так же и «не поднялся» никто. Другими словами: все  остались при своих. С какими деньгами пришли, - с такими же и ушли.  Разница рублей в пятьдесят-семьдесят.
Кефан с Басей перед сном на Голубой Дунай  пошли, в бинокль посмотреть. Говорят в сторону Левоямной Колец прошёл. А  может в сторону Правоямной, хрен его разберёт, там расстояние всего-то в  три километра.
Голубой Дунай есть почти в каждом береговом  посёлке. На какой бы реке он не стоял. Сараюшка-беседка-будочка. Иногда  просто лавочка, стоящая где-то на берегу повыше. И далеко не всегда  голубого цвета. Бог его знает, откуда прижилось это странное название.  Однако факт, что лично я знаю «Голубые Дунаи» и на Енисее, и на Чулыме, и  на Нижней Тунгуске. Наверняка и на Волге какой-нибудь «Голубой Дунай»  отыщется.
Мужики, по предложению мэра, над «Дунаем»  плакат приколотили: «Бухта. 400 лет». Цифру взяли от фонаря. Как  покрасивее, да чтобы постарше Красноярска было. А что? На самом деле,  может Бухте и побольше лет будет. А может и поменьше, кто его знает?
Злой и малопьющий рыбинспектор Кольцов был  «туруханец». И прошел куда-то вверх всего-то дня три назад. Но люди зря  трепаться не будут, и кто знает, может его и в правду обратно чёрт  понёс. Надо было посмотреть.
Катер его, под названием «Шатан» (что такое  «шатан» никто не знал, обычно называли либо «шайтан», либо «шатун») был  достаточно приметным. В отличие от всех «рыбиков» Колец его красил  всегда в синий цвет. Именно в синий, а не в серый или чёрный, как  принято. То ли мысли, какие имел, то ли просто – из паскудного  упрямства.
На Дунае сидел, курил Ботаник.
- Если он, правда, на Левоямную попёрся, то  стоять по-любому будет в курье. Больше там негде – хмыкнул Кефан,  доставая сигареты и направляясь к Ботанику прикурить.
- А Бухте, правда, 400 лет? – спросил Ботан, протягивая зажигалку.
- Да вроде. Говорят примерно тогда, здесь официальный острог поставили. Казачки кажись.
- А до этого? Кто-то был? Может из местных? Место-то хорошее. Археологи ничего не находили?
- Да кому она нужна, Бухта наша? Откуда  здесь археологам взяться? Сами как-то нарыли запчасти мамонта. Бивни  там, кости кое-какие. Вот здесь, под угором. Водой вымыло.
- Не, мамонт не то, - отмёл Ботаник – я про людей говорю. Копья там, амулеты, наконечники стрел, не попадались?
- Не знаю, может, и было чего, я не видел.
В карты мужики после того играли ещё раза  три-четыре. Ботан неизменно присутствовал. Играли с тем же результатом –  никто-ничего. И не проиграл, и не выиграл. В последний раз уж и  дурковать начали, нарываться. Блефовали не в тему, ставки несоразмерные  карте выкатывали. Страх потерять деньги пропал. Чего бояться, если всё  «по своим» останется? Было как-то уже не так интересно, хотя игра всегда  была весьма насыщенной. А в четверг случилась такая история…
Приехал Муха, Серега Наймушин, знакомец  Кефанов из Красноярска. Он каждый год сюда рыбачить приезжает. А  Ботаника как-то толи не было, то ли просто было в лом за ним посылать,  не знаю, … без него играли. Вот Рома и начал Мухе на деньги попадать.  Реально. Не то, чтобы тот шулер был, или ещё там что… В Бухте это не  прокатывает. Враз почуют, и рожу набьют. Просто везло в тот вечер Мухе и  всё. Рома уж отмаялся непруху переломать. Уж тысяч семь спустил, у  народа уж занимать начал… Тут – бах – Ботаник заходит:

- Странно это. У Витьки нюх страшенный. И повёлся. Будто ты и впрямь можешь здесь кого-то, чем-то удивить.
- Может и могу. А Витя мужик и вправду неординарный.
Тут надо прояснить про Виктора Матюшкина. Мужика с таким нелицеприятным прозвищем. На самом деле никто к нему плохо не относился, скорее уж наоборот. Уважение от бухтинцев он завоевал давно и сразу. Приехал лет десять назад, откуда-то с . Кажется с Караула. Вроде бы работал там следователем прокуратуры. А до этого будто бы в Диксоне подвязался. Что-то связанное с полярной авиацией. По крайней мере, контакты с местными летунами у него плотнейшие. И место радиста и синоптика ему отдали сразу, дезавуировав здешних специалистов. А он, приехав, удивлял, бухтинцев не переставая. Прибыл в начале весны, успел смотаться с мужиками на подлёдный лов по хариусу. Да поймал ещё при этом лучше всех, даром, что новичок. Потом, тем же духом, рванул на гуся, и тоже не оплошал. Убил хоть не больше, но и не меньше остальных. А как Енисей вскрылся, купил себе лодку-деревяшку. Старую, никчемную. И «Ветерок» мерзейший, «ниочёмашный». Затем, на школьном дворе, день провозился с лодкой, да день у Столяра в мастерской с Ветерком. Лодка у него потом всю жизнь сухая была, а Ветерок с полпинка заводился. Но, ни в этом дело, конечно. В Бухте полно рукастых мужиков. Того же Столяра возьми, Соловья, да мало ли… Сама натура у Витьки оказалась интересная. Будто в сутках у него 48 часов. Смотришь, шлёпает куда-то на своём трухлявом корыте, ползет еле-еле. А на поверку, куда не ткнись, везде уже побывал, всё уже поразведал, всё уже добыл и во всём уже поучаствовал. Когда только времени хватило? А памятливый какой… И хрен его знает, когда успевает в курсе всего быть?
Вот, к примеру, сидят мужики на Голубом Дунае курят:
- Избушку поставил на Черном мысе, весновать, - говорит Мошенник (никакой он не мошенник, когда-то киномехаником работал, дальше по цепочке: киномеханик-киномошенник-мошенник) – надо уже печку ладить, трубы нет. У Столяра спросил, - нету говорит. Думаю, как подсохнет, съездить на «Димкин луг». Там есть балок брошенный, - вроде была труба.
- Смыло её по большой воде, – замечает Гадёныш – метров триста ниже балка валяется. В Зелёный опечек уткнулась, песком её замыло, ищи получше.
- Ты, что, там был? – разевает рот Мошенник. – Там же ещё в половине вода стоит, что там делать?
- На лодке переплыл, а потом, с «резинкой» до Кривого озера ходил. Щуку стрелял. Стоит в прошлогодней траве, спину греет на солнце, интересно. А воды и вправду ещё много. Где пешком, где на резинке подплывать приходилось.
И такой пример не единственный. К концу второго года его житья в Бухте, бывало, коренные бухтинцы спрашивали:
- Витьк! А где сейчас заход в Мотькину курью, что за Банным?
А прозвище «Гаденыш» он от Мишки Столяра получил. Старшего брата Вовки Столяра. Который директором школы в Бухте трудится. И был трёхкратным чемпионом посёлка по удочке. На День Рыбака есть такой конкурс у них. Количество пойманной за час рыбы. Мишка Столяр три раза выигрывал, с минимальным отрывом. И очень уж мечтал в четвертый раз очемпиониться. Готовился даже. А Витька только-только приехал ещё. Ну, может месяца три-четыре прошло. Ну и когда начали улов-то сдавать, на взвешивание, то директор сдал ведро (далеко, кстати, не героический для Бухты результат), а новичок ведра два с половиной вывалил. У Мишки Столяра и вырвалось:
«Во, даёт, гадёныш!». Как-то вот прилипло, осталось.
За Витькой много чудачеств числилось. Осенью до минус тридцати без шапки ходил. Он рыжий такой и лысоватый. Хотел волосы заставить расти. От экстрима. Ну и чуть-чуть менингит не хапнул. А ещё он никогда не рыбачил сетями. Точнее ставил иногда ставешки старенькие на щуку, для собак. А серьёзно, как нормальные люди, сплавом, никогда не рыбачил. И самоловы не ставил. Те уже принципиально. Спрашивали, что, мол, не рыбачишь, а он: «Зачем?» Денег хватает, зарплата хорошая, так что продавать не надо. А на еду, мол, у меня всегда есть. И, правда, он всегда с рыбой был. Даже когда ни у кого в деревне уже не было. Спиннинг, удочка, закидушки. Этим и нарыбачивал себе. Сперва думали, не умеет Витька сетями рыбачить, вот и не рыбачит. Однако как-то по лету, у Кефана приболел напарник. Дублер, кого можно было взять, напился, третий с кем рыбачил, на покос свалил. А Кефан в аккурат с женой переругался, что-то делать заставляла. В общем, дома никак, надо валить на рыбалку. А тут смотрит - Гадёныш идет. «Поехали на рыбалку?» - «Поехали».
Когда приехали, вредный Кефан (а он строг к напарникам!) сказал: «Хороший рыбак Витька, очень опытный. Веришь, ночь «на распашных» просидел, четыре тони сделали. Одну на «Прорве». Ни разу заматериться не пришлось. Будто век со мной рыбачил». Мужики только головами покачали. «Прорва» трудная тонь, там редкий гребец матюгов в свой адрес не огребёт.
В среду Кефан с Игроком собрались ехать. Кешка заехал часиков в пять вечера.
- Поехали пораньше, может, не сразу найдёшь, плутать будешь.
- Ну, поехали.
Когда вышли на середину реки Игрок сказал:
- Стоп. Меняемся.
- Всегда! Любой каприз, за ваши деньги… - ухмыльнулся Кефан, глуша мотор. – Давай свою шапочку.
- Что уж сразу шапочку… Подумает народ, что я тебя похищаю. Вон, я вижу, Гадёныш с Голубого Дуная в бинокль зырит. Пусть он думает, что ты «дал дураку покататься». На-ка вот тебе эту штучку, да очками тёмными сверху прикрой.
Он протянул ему «спальную маску», какие иногда предлагают в самолётах. Типа карнавальной, но без прорезей для глаз. Из плотной, мягкой ткани.
Кефан напялил предложенное, нацепил поверх очки «а ля Рэмбо», и передвинулся на место пассажира, освобождая своё, водительское.
Здесь надо сказать, что данная мера предосторожности, затеянная Игроком, была не то чтобы совсем бесполезной, но в данном случае оказалась эффективна совсем не так, как тот предполагал. Это сработало бы с городским жителем, да и ещё много с кем, но только не с профессиональным рыбаком-енисейцем. Тем более браконьером.
«Завелись… Ну, поехали, милый, сейчас посмотрим куда тебя чёрт несёт – размышлял Кефан, ещё и прикрыв под маской глаза. – Да будь ты даже полный идиот, евры-то у тебя не нарисованные. Я расчёт за сутки вперед получил, и в принципе готов хоть дрыхнуть. »
«Лодка носом вниз была, … он её заворачивает… осторожно, типа просто к берегу тянет… не-е-ет… гонит… ни к какому это, ни к берегу… вверх осторожненько выворачивает… вот сейчас, по ходу, поперек Енисея идём… Ага, вправо, а не влево принял… опять вниз… так и не повернул вверх… шифруется… Опять плавно заворачивает… А я типа пальцем изготовлен, с пенька упал, заснул уже… не-е-ет… милай… гонишь… О! Вот! Повернул всё-таки… решился… вверх тянем… и по мотору слышно… Думает иномарка – не пойму… Дурачек… Это ж моя сороковка… Я каждый её звук знаю… третий сезон на ней хожу… Ага… на второй круг пошел… теперь в другую сторону… ай молодца! Какой не ленивый мальчик! Валяй дружище! Катайся! За всё заплачено! Тобою же!
«Манит, манит, манит карусель
В путешествие по замкнутому кругу…»»
«Едем минут сорок… с учетом тех двух кругов… да ещё потом одного… это где мы примерно? … »
«Ну, где-то с часок ещё проехали… О! Снова на круг потянул! Молодца!
Дарит, дарит, дарит карусель
То картошку, то капусту, то кисель…
Пожрать бы, кстати, не мешало… и курить охота… Нет, лучше не капусту, а «то картошку, то колбаску, то кисель»… даже не кисель, а «то пивасик»…»
«По ходу он крутит, чтобы время потянуть… Вроде, как мы в Дальние Ебеня плывем. А сам чуть от деревни отъехал. Километров на десять-пятнадцать. Ну, максимум двадцать пять. Интересно… За пять тысяч евро возле деревни покрутиться… О! А это чо??? Чой-то потряхивает? Встречка прошла? Нет, мотора не было, я бы услышал. Шеверушка? Откуда? Близко к берегу взял? Из-под карги перекатик выбивает? Так не должно быть здесь корг… Звук мотора изменился… Вроде как течение чуть сильнее… А это чо? Ветерок что ли поднялся? Запах, кажется, какой-то…»
Мотор заглох.
- Снимай, приехали!
Кефан быстро снял напяленные причиндалы. Первые несколько секунд он ничего не видел, всё-таки маска была качественной. Перед глазами плавали разноцветные круги.
- Ну, как?
Кефан сграбастал напарника за грудки:
- Где мы? Ты куда завез, сука?
За сорок лет жизни Кефан не видел подобных мест никогда. Огромная таёжная река. Заросшие берега, запах НАСТОЯЩЕЙ тайги. Так даже ИХ тайга не пахла. Было что-то извечное, до боли, до неприятного ощущения чистое. И сразу же по обострённым нервам браконьера ударило ощущение, что они совсем одни. ОДНИ НА ВСЕЙ ПЛАНЕТЕ.
- Спокойно, спокойно, окстись! Спокойно, я сказал! Приглядись, успокойся. Ну, что, узнаешь что-нибудь?
-Енисссей??? – в голосе Кефана слышалось невообразимое, прямо-таки тягучее удивление. – Не может быть, … что с ним, … где мы???
- А ты внимательней приглядись… Ну, как?
- Подожди, подожди… «Мирный», что ли?
- Ну да! Просто тайга конфигурацию сопок меняет, ну и сопки маленько не те.
- Подожди, а где домик? Где Серёга? Здесь же станция научная должна быть?
- Нету пока станции. И Серега-егерь ещё долго не родится. Даже казаки здесь очень не скоро появятся. Сейчас 1047 год от Рождества Христова.
Карабин появился в руке Кефана как-то сам собой. Хотя был заныкан им глубоко под слани.
- Ты кто, и что всё это значит?
- Ну вот… уж от тебя-то никак не ожидал… Как в дешёвом боевике. Ты, что, на измену сел?
- Ты бы лёг на эту измену, на моём месте, - буркнул Кефан, опуская карабин. – Давай колись: кто ты, где мы, и вообще, что это за шняга такая?
- Кефан, ты вообще читать умеешь? Фантастику когда-нибудь читал?
- В тайге. Когда вечером делать уже нечего, а спать ещё рано. Любая фигня читается.
- Короче, я типа из будущего. Типа эколог долбанный. Вот и прискакал, проверить рыбные запасы 1047 года.
- Гонишь. У тебя по роже видно – Ботан московский. В местных условиях слегка ориентируешься, материться через раз умеешь, явно отсюда. Видать научник какой-то.
- Я, что, не готовился? Или ты думаешь, что мы там, у себя, в прошлое «на раз» пулькаем? «Патруля времени» какого-нибудь насмотрелся? Меня выбирали по конкурсу, потом ещё год дрочили. Сто наставников. Один плевать учит, другой материться, по-вашему, сленг ваш зубрил полгода. По нормальному говорить разучился. Заставляли только в вашей манере разговаривать.
- Зачем? И что за проблемы, если у вас там эта машина времени уже есть? Что к нам припёрся? Со своего времени нельзя было сразу в это стартануть? Энергии не хватает?
- Да нет. С энергией как раз нет проблем, её много и не надо. Просто тогда можно много чего засохатить. В будущем, в нашем времени, то есть у нас, там. Вот ты на измену сел, я видел, как веревку щупал. Явно хотел себя ко мне прикрутить. Что бы я никуда не делся. А реально, если что с тобой случись, - то мне сразу топиться можно. Потому, что дома полная жопа будет и срок астрономический.
- Ну-ну… Рассказывай… Мочканул бы по-тихому, никто бы и не узнал, там, у вас. Или ты весь камерами обвешанный?

Он спустился к каргушке, где на перекате Игрок пробовал спиннинг, но не на течение, а как раз в затишек. В маленькую курейку образовавшуюся сразу после карги. Надо сказать, что снасть Кефан действительно «подготовил». Проще говоря, срезал весь стоящий на одной из удочек настрой и поставил то, что по его разумению могло соответствовать предстоящей рыбалке. От старого настроя остался только поплавок и грузила. Леску Кефан взял плетёнку, аналогичную той, что стояла у Игрока на спиннинге, может быть чуть послабже.
- Ну, уж на восемнадцать-то килограмм леска, я думаю, любую, мирную рыбу выдержит – бормотал Кефан, привязывая к своему произведению рыбацкого искусства крючок, не разгибаемый даже плоскогубцами.
Приманку добыл трудолюбивый напарник. Следуя точным указаниям своего наставника.
- Поднимешься до тальников, где урез по большой воде был. Увидишь длинную полосу мусора, листьев, сучьев, - вот там и ищи. Будут тебе черви как штык.
И действительно, Игрок насобирал червей с литр, их оказалось полно. Единственно, что нести найденное пришлось в носовом платке. Банок тут не оказалось. Вооружившись кружками с чаем, выложив между собой на очередном пакете вареное и жареное стерляжье мясо, лук, хлеб и полную чашку свежепосоленной икры, мужики собрались рыбачить.
- Хотя бы на берегу, и есть надежда, что слишком уж резких телодвижений не предвидится – порадовался Игрок.
Кефан успел забросить, откусить и отхлебнуть. Прожевать и поставить кружку на место уже не успел. Сперва, как-то сразу, без предисловий пропал поплавок, затем леска со звуком «з-з-з-з-з» пошла вглубь и вправо, следом поползла из рогатки удочка.
- Держи её, ***! – заорал Кефан, выливая на себя полкружки кипятка. – Не вздумай удилище поднимать! Пяться жопой!
Он перехватил у напарника удочку, оценил величину угрозы, и достаточно свободно вывалил на берег довольно симпатичную рыбёху. В ней было сантиметров восемьдесят в длину, сантиметров тридцать в ширину, и пять восемьсот, как сообщил Игрок, весу.
- Сиг. Такие и у нас водятся. Правда, лично я не видел. Таких здоровых. Но слышал. На Северах и по шесть с половиной килограмм сигов ловили. В нашем времени.
Поправив слегка разрушенный «стол» они снова забросили удочку и продолжили трапезу.
- Ну вот, бывает, что и здесь не клюёт – закурил Игрок, в течение минуты осторожно жевавший не сводя глаз с поплавка.
- Мне это затишье кое-что напоминает – хмыкнул Кефан. - У нас обычно, когда что-то крупное подходит, вот тогда «мелочь» и прячется.
В это время поплавок начал медленно смещаться, чуть заваливаясь набок.
- У-уп-с! А я что говорил – Кефан мастерски подсёк неведомую добычу.
Подсечка удалась. На этом процесс и закончился. Рыба забрала с катушки метров семь лески и все встало колом.
- Ни туда, и ни обратно, как зацеп – пыхтел Кефан, осторожно выкачивая неизвестного противника. – Щас ка-а-к даст, - и только мы эту леску и видели.
Прошло минут семь. Кешка держал снасть в тугом натяжении, не форсируя процесс, но и не допуская, ни малейшей слабины.
- О! Пошла, пошла, пошла родимая! – зашептал он, подматывая леску и держа согнутую в дугу удочку.
Из воды показалась черно-серая спинища. Толщиной сантиметров двенадцать. Потом показалась небольшая голова. Тут рыба неожиданно завалилась на бок, и как бревно, покорно потянулась за буксирующей её леской. Она была больше метра длиной, сантиметров шестьдесят шириной и вся какая-то серебристо-голубая. С тёмной, почти чёрной спиной.
- Вот это чир, так чир! – восхитился Кефан. – Сколько?
- Двадцать четыре восемьсот! У вас такие бывают?
- Мне известно про двенадцать. На Севере. Здесь, пожалуй, в другом прикол. Я ни разу не слыхал, чтобы чира на удочку ловили. Нигде. У нас Гаденыш тоже извращался, экспериментировал. Не клюёт он ни на что. Думали, что совсем травоядный. Ан нет, гляди ты, - берет.
- Ну, что? Харэ на первый раз? – спросил Игрок осторожно спихивая чира обратно в реку.
- Харэ-э… Вот действительно… И понимаешь всё, и знаешь, что этой рыбе пипец по-любому, а губить рука не поднимается. Такого красавца… - Кефан наблюдал, как Игрок возвращает рыбину в родную стихию. – Только подумать, что всей этой красоте зимой кирдык придет…
- Не только этой. Жизнь штука длинная, и сложная… Динозавры может быть, тоже красавцами были.
Они стали собираться. Время было полчетвертого ночи. Северная ночь скорее напоминала легкие сумерки.
- Надо посмотреть осторожненько: что там, на месте вашей Бухты сейчас творится. Вдруг живет кто? Нельзя чтобы нас какие-нибудь дикари увидели.
- Замочат что ли?
- Нет, конечно. Просто мы можем из ничего какую-нибудь новую религию организовать. Ты возвращаешься домой, а там христианства и в помине нет. Ни попов, ни церквей, и все верят в каких-нибудь Богов-Пришельцев-На-Лодке. Да и в виду деревни возвращаться нельзя. Где-то повыше выходить в ваше время будем. То-то кто-то на Голубом Дунае офигеет, когда около деревни из ниоткуда лодка появится.
- А я не знаю, как буду нашу икру реализовывать… Охота издохнуть на этой икре, но никому такую красоту, ни продавать. Ни я, и уверен никто в нашем времени, подобного и не пробовал. Ты посмотри, какая крупная! А как отбивалась? Я бы сутки нынешнюю мантулил, такое количество. А цвет, какой благородный? Серебристо-серая, мля. Как бриллианты рассыпаны.
- Один из самых дорогих видов икры так и называется –«Бриллиант». Белужьей, правда. И стоит чуть не столько же, как название. Правда она уже давно «дикой» почти не бывает. Обычно «откормочная». Хотя и позиционируют, как «дикую». И с твоей, Кефан, она рядом не валялась. Осетровые рыба донная. А всё гавно нашей цивилизации, в конце концов, на дно и осаживается. Так что настоящую, осетровую икру уже давно-о-о никто не пробовал. А что крупная, да разделяется хорошо, так это поспевшая, зрелая икра. Выношенная настоящими, взрослыми самками. А не теми подростками, что вы ловите. Отсюда и цвет, и качество.
Они потихоньку тронулись. Внимательно следя за окружающей обстановкой. Вокруг не было ни души. Видели несколько медведей, сохатых и больше никого.
- Счастлив наш Бог, Кефан, - выходим!
77777777777777777777777777777777777777777777777777 77777777777777777777777777777777777777777777777777 777777777777777
Спал Кешка интересно. После чистейшего воздуха. Действительно, как младенец. Правда, поспать, вволю не удалось. Часиков в двенадцать он сквозь сон услышал, как его жена Наташа материт не к месту припершегося Муху.
- Нету! Нету его говорю! Спит он, под утро приехали! Вали отсюда! Приходи часа через три. Он просил не будить!
- Я, что, хоть раз приходил не ко времени, просто так? Без веской причины? – отбрехивался Муха.
- Иди, говорю! Он всё равно никакой, пока не проснется! Категорически просил не будить! Ему опять в ночь ехать, на хер ему твои дела!
- Годи, годи Наталья! Ты поднимай, а там посмотрим. Может он после разговора и не поедет никуда.
Последний довод «может не поедет никуда» действует на жён особенно убедительно. Полупроснувшийся и в пол-уха слышавший всю эту бодягу Кефан почувствовал, как его осторожно трясут за плечо.
- Олежа! Там Муха приперся. Говорит дело срочное, никак отложить нельзя.
Кешка спустил ноги с дивана, шатаясь и прикуривая на ходу, пошаркал на веранду. Где его ожидал не ко времени пришедший Муха.
Тут надо сказать пару слов о Сергее Леонидовиче Наймушине.
Вообще-то Муха был не наш. В смысле не красноярец, да и не сибиряк даже. Просто давно уже жил в Красноярске, был яростный рыбак и охотник, а также весьма полезный для многих человек. Поэтому и считался за своего. На самом деле, он был родом из Питера. Из весьма благополучной и старой питерской семьи. Отец Мухи в семидесятых был военным атташе в Иране. И маленький Серёжка лет пять жил за границей. С тех пор, кстати, Муха вполне серьёзно и грамотно мог разговаривать на персидском, фарси и ещё каком-то ближневосточном языках. И хоть никогда и не подумаешь, глядя на здорового, краснощекого Муху, но был он в детстве слаб здоровьем. Не то что б малокровие, но икорку, в качестве лекарства, ему тогда местные, иранские врачи прописали. Так что пристрастился Муха к хорошей икре с детства. Шли годы, ребенок выздоровел, Муха вырос. Но любовь к черной икре не прошла, а со временем превратилась в хобби. Он окончил питерский институт востоковедения, давно уже имел свой бизнес, никак, кстати, с икрой не связанный. Но в определенных кругах был известен как большой любитель и знаток черной икры. Его частенько приглашали на презентации какие-то икорные фирмы, и вообще, в этом деле он был человек известный и сведущий.
А теперь надо добавить пару строк к характеристике нашего главного героя Кешки.
Кефан тоже был бо-о-о-льшой специалист по икре. Только он её не ел, - он её делал. Ловил и делал. И имел на этом деле солидный авторитет. Конечно, зарабатывал он это признание не враз, а за многие, многие годы. Но к его сорока годам, в Туруханском, по крайней мере, районе, так как Кефанова икра, может быть, ценилась только икра Вовки Мальцева. Кешка своим именем дорожил, никогда не продавал невыходную или подкисшую икру, и даже как-то раз изрядно побил одного своего знакомца из Бора. Который зарядил на некий теплоход всего-то две баночки своей, вполне нормальной икры. От его честного имени. Это беспокойство и гордость вполне можно понять, если учесть, что именно его икру капитаны, директора ресторанов и прочие заинтересованные люди брали всегда охотно, не проверяя, и по изрядно большей цене, чем у других-прочих. Даже в сезон, при «затоварке», когда предложение икры на реке превышало спрос, а перекупщики опускали местных рыбаков «ниже плинтуса», Кешкина икра всегда уходила первой и по вполне приемлемой, не нищенской цене. К тому же он всегда знал, когда и куда продавать. Так что, рыдая Игроку в жилетку: «да это мне на всю оставшуюся жизнь», - он откровенно врал. Продавал он за сезон и по столько, и побольше продавал.
- Ну? – затянулся сигаретой Кефан, тараща заспанные глаза на Муху.
- Даже не знаю, как начать…
- Давай конкретно и покороче. И я пошел досыпать.
Кефан врал. Врал отчаянно. Сердечко уже почуяло что-то до жути перспективное, и он теперь был как остро отточенный нож. Само внимание, сна ни в одном глазу. Однако афишировать это Кешка не собирался.
- Нет, давай-ка лучше поподробней, потом «досыплешь». Кеха, ты в курсе, что наша, сибирская икра на порядок дороже каспийской?
- Первый раз слышу. Ты открыл мне глаза и Америку. Это все?
- Прошу пардону. Насколько выше ценится «енисейская», «обская» и «ленская» икра вы знаете не хуже меня. Но ты согласен, что вы её продаете практически даром?
- Нет. Мы её просто дарим людям. От широты сибирской души. Себе оставляем только на хлеб. Без икры.
- Короче со мной ещё весной разговаривал один типок. Из Москвы. Имеющий отношение к Каспию. Они хотят расширяться. Монополизировать всё. Расширить ассортимент. Вы им при вашем количестве никак не стучите, но идет отсюда много. Если собрать все. Вот они и хотят собрать. Всё. Чтобы в оконцовке никто, никогда, ничего не искал. Чтобы людям, всегда было, куда чего продать. Левых хотят отсеять. Стрельбы, конечно, не будет. Времена не те. Будут давить деньгами. Потом, наверно, будут и цены диктовать, и прочие прелести появятся, но вот сейчас они добрые и ласковые, как телята. У меня есть добро на разговор с известными «производителями». А уж кого я этими «производителями» назначу, - это моё личное дело. Ну, как?
- Я пока не вижу конкретного дела.
- А дела вот в чем… Сегодня ночью, на «Карачарове», мне привезли катер Buster Magnum Pro. С 225 Ямахой. Две тонны горючки, мощный холодильный моноблок, производительностью 30 кубов, десять литров консерванта, три двухсотлитровых спецтермоса. И заказ. На сколько угодно енисейской икры. Цена просто сахарная. Весь вопрос в качестве. Икра нужна не мороженная. Чем больше, - тем лучше. Катайся по району, ищи, собирай, скупай на корню. Есть даже отмазка, на случай если заметут с товаром. Хотя на такой технике меня взять, пока все не сбросил, просто не реально. А вообще есть серьезная бумага на «не обыскивать». Вот такие условия. Теперь к тебе… Нужна помощь. Бросай все. Давай набьём маршрут, покатаемся, договоримся с людьми, определимся, куда надо ездить, а где не фиг делать в принципе. В идеале забирать совсем свежую, а солить тебе самому. Как дело поставим, захочешь – будешь сам продолжать ловить. Не захочешь – будут люди на нас работать. Ну, как?
- Никак. Есть встречное предложение. Сейчас я тебе принесу кое-что попробовать. Потом будем говорить дальше.
- Я же серьезно…
- Я тоже. Жди.

Он действительно не ошибся. В трех рыбинах икры оказалось более ста килограмм. Единственно, что красная икра отбивается намного легче черной, так что управились они чуть больше чем за час.
- Ты обратил внимание, что нам здесь ещё ни разу не попалось «сорной» рыбы? – спросил у Игрока Кефан.
- Вообще-то мы на неё специально не охотились. Но судя по всему, её раньше было гораздо меньше.
Делать орлам было особо-то и нечего, время позволяло, так что они собрались по «черную» рыбу. Для начала Кефан опять сгонял Игрока за червями, а потом они поднялись на катере с полкилометра вверх. Там была приличная курья, этакая естественная заводь.
- Во-о-от! Самое место для всякой рвани! - прокомментировал Кефан, вытаскивая из катера пару удочек и простой спиннинг. Посовещавшись, решили морской спиннинг не использовать. Не для кого.
В результате за три часа ловли, в курье было выловлено: девять сигов, от трех до семи килограммов, два чира, десять и восемнадцать кг, один непонятно как туда забредший, четырех килограммовый хариус, и наконец, один семи килограммовый язь. Особо бурную реакцию Кефана вызвали четыре пойманные на ту же удочку стерлядки. На семнадцать, девятнадцать, шесть и четырнадцать килограмм. «Даже не на донку, ***! На поплавок! Вот дуры-то, ***! Что б я в лошадь превратился!» - переживал Кефан.
На спиннинг взяли штук семь щук, от пятнадцати до двадцати восьми кг, парочку пяти-шести килограммовых язей, и Игрок, на дальнем забросе, на входе в курью, прибомбил тридцати двух килограммовую нельму. Он прицепил на спиннинг большой, серебристый «кастмастер», киданул его со всей дури, и с бешеной скоростью вел обратно, с криком: «Да хрен вы кто у меня его успеете схватить!». «Мамка» нельма успела.
- Слушай, а что нам одни гиганты нереальные попадаются? – недоумевал Игрок. – Если щука, - то пятнадцать-двадцать, если хариус, - то тоже за четыре килограмма шкалит. А где белячки-хариузята? Где щука-травянка на кило-два? Они, что, здесь огромными и рождаются?
- Я думаю всё просто. Иерархия. Сперва питаются хозяева территории. Сунется мелочь – сожрут. И молодежь это прекрасно понимает. Нравы здесь видать суровые. Глупых давно уже сожрали. Заметил, что первыми всегда вытаскивали самых здоровых? Либо равных. Потом все меньше, меньше и меньше. Дисциплина тут - о-го-го! И все жить хотят.
Мужики порядком по-измотались. Перепачкались в чешуе и слизи. Руки в синяках и ссадинах. Как ни берегись, при такой рыбалке, - все равно, где-нибудь, да подставишься. То руку порежешь о щучьи жабры, блесну вытаскивая, то палец рукояткой катушки выбьешь, ненароком стопор выключив. Вытаскивали всю добычу без дураков, достреливать кого-либо Игрок категорически запретил. И вовсе не из гуманности.
- Мы и так тайменя с неправильной дыркой в башке утопили. Так там хоть середина реки была. Есть шанс, что сожрут, да сгниют кости. А здесь что зароем, может и сохраниться каким-то образом. Да и курья эта наверняка высохнет. У вас же её нет? На хрена нам невероятные открытия археологов в будущем?
Прибрав место рыбалки, ребята вернулись в лагерь. Попив чаю, завалились курить.
- Утомляет. Это как «слишком много мороженного» - пресыщаешься. И укатанный «в люлю», ноги не поднять - пожаловался Игрок. – И заканчивать рыбалку рука не подымается, - знаешь, что это счастье никогда не повторится.
- Аналогично! Таких нагрузок и я не припомню. Уж казалось бы, порыбачил, повидал.
Мужики наслаждались заслуженным отдыхом. Тихо несла свои воды река, легкий ветерок шевелил верхушки вековых кедров на угоре. Большущий глухарь, уже с полчаса, сидевший на ветке ближайшего кедра, относился к ним совершенно наплевательски. Абсолютно не обращал внимания. Река жила своей, насыщенной, полной жизнью чередой. Кто-то где-то плескался, кто-то кого-то гонял, и этому не видно было ни конца, ни края.
- Наверно и должно было быть, чтобы так получилось. Появился человек – других стало меньше. Мы ж доминирующий вид на этой планете. Другой вопрос, что не должно было доходить до такого похабства, которое мы за время своего «правления» натворили – задумчиво выпустил дым Игрок.
- Даже звери регулируют количество своей добычи. Думают о будущем. Одни мы нет. Спохватываемся, да поздно – поддержал Кефан.
- Ну, что, отдохнули? Поехали по осетра?
- Поехали, потом ещё добычу разделывать.
В этот раз Кешка решил задействовать купленную у Мухи необыкновенную сеть. Кинуть так, сказать «на всю катушку». Водоизмещение катера позволяло поднять и принять любую предполагаемую добычу. К тому же он перед забросом поколдовал с крестом, и теперь рассчитывал на его большую мощность при буксировании сети.
- Поперли! Дави на все деньги, Кефан! Посмотрим, сможет ли нас река ещё чем-нибудь удивить!
Смогла. Заход получился прекрасный. Запустились полностью, какое-то время, метров сто, шли вроде даже и пустые. Так, изредка подергивало. Будто, как кто-то проскакивал. Потом «гагару» все-таки утопило. Капитально. Вытаскивали лебедкой. Два осетра. «Мамки». Одна за триста, а вторая за пятьсот. Триста семь килограммов, и пятьсот шестнадцать. Почти двести килограмм икры. Отбивали шесть часов.
- Ну, что, Кефан, ты затарен?
- Спрашиваешь!
- Хочешь ещё рыбачить?
- Так время уже…
- Действительно… Что ж, как говорится, сколько не дыши, - не надышишься. Поехали домой.
- Ты к чему это? Малопозитивен так? Завтра приедем, ещё что-нибудь придумаем!
- Да нет. Больше не приедем. Хватит. Дело сделано. Задание я свое выполнил, делать нам здесь больше нечего.
- Какое задание?
- Потом узнаешь. Обещаю.
- И что теперь?
- Ничего. Завтра к вечеру подойдет «Лермонтов», на нем и уеду. Не исчезать же в деревне. А на пароходе кто меня хватится? - сошел в Бору, да и все. Поехали домой.
- Поехали.
77777777777777777777777777777777777777777777777777 77777777777777777777777777777777777777777777777777 777
- Вот и все… - закончил я свой рассказ.
В окне соловьевской избушки маячило пока ещё серенькое, зарождающееся, летнее утро. Мы приехали втроем порыбачить к Викторычу на участок. Он официально пригласил. Я на пару-тройку дней, по делам, неожиданно появился в Бахте, хотелось хоть спиннинг побросать. А жара стоит, воды в речках почти нету, где рыбачить? Сидим с Левой, думаем: куда податься? А тут Соловей зашел, поздороваться. Посмотрел на нас и говорит: поехали ко мне, я провезу. Вот так вот втроем и поперли. Он, Лёва, да я.
Выехали поздно, да и поднимались по Сарчихе тяжело, воды кое-где и по колено не было. Так что приехали затемно. Пока то, да се, уже и ночевать пора. А перед сном я начал им эту байку рассказывать. Как-то вот затянулась.
- И чо этот Кефан? Как потом, хорошо ловил? – спросил Лёва.
- Никак. Он вообще больше не рыбачил. Первый и последний раз выехал на своем шикарном катере, и всё. Больше на реке его не видели.
- А что так? Совесть что ли замучила? – хмыкнул Викторыч.
- Да нет. Причём здесь совесть? У всех, и у рыбаков, и у браконьеров есть для неё одна универсальная отмазка: если я не поймаю, - поймает кто-нибудь другой. Не в этом причина. Выехал он как обычно, где-то полдвенадцатого ночи. Гребцом как раз Витьку Гаденыша пригласил. Тот с радостью согласился, очень уж ему хотелось о Кефановых таинственных рыбалках поговорить. Деревня есть деревня, как ты не шифруйся, все равно что-то да узнают. Так что сейчас бухтинцы судачили меж собой: как это Кешка за две ночи так конкретно «приподнялся». Кто-то, Деревянный кажись, выдвинул версию, что Муха конкретно попал ему на деньги. В карты. И катер, мол, тоже проиграл. И вообще, никто, никуда не ездил. В картишки, мол, шпилили две ночи. А Игрок, типа, не Игрок был, а Шулер. Развели, мол, Муху на деньги, он и смотался. Еле, мол, ноги унес.
Ну, ладно, дело не в этом… Короче кинули они две тони – ничего. Пусто. Кефан хмурый такой сидит, думает о чем-то. На третьей тоне им хо-р-роший осетришка вляпался, килограмм на сорок, «мамашка». Кефан посмотрел кисло так на добычу, да и говорит Витьке:
- Выбрось этого детеныша на хрен, толку-то от неё…
А потом они развернулись и поехали домой, в три часа уже дома были. Больше он не рыбачил. Никогда. Пропал у него азарт и интерес. Катер потом Мухе же и продал. А вскоре и совсем из Бухты уехал, в Красноярск. Говорят, маршрутками занимался, то ли базу свою открыл, не знаю.
- Я где-то его понимаю – закурил Лёва. – После таких рыбалок нашу водичку грязноватую цедить, да костериков-недомерков выбрасывать, - не в кайф.
- А Игрок этот, ихтиолог из будущего, больше не появлялся? – спросил Викторыч.
- Нет. Да и не ихтиолог он был вовсе. Он вообще к рыбалке никакого отношения не имел.
- А кто?
- Он был что-то вроде инспектора. Из их шарашки по борьбе с игроманией. Там у них компьютерные игры всякие интерактивные, с цветом, вкусом и запахом. И сюжет сочиняет себе человек сам. Ну и бывают случаи, что игрок до того досочиняется, что назад, в реальную жизнь, ему возвращаться неохота. Выдуманная важнее. Вот ихняя инспекция эту хрень и профилактировала.
- Понятно. То-то он в карты играл. А к нам с какого перепуга попал?
- Да девчушка евойная в ихтиологах тамошних трудилась. Ну, он как-то заехал за ней на работу, и пока ждал, услышал, как они там спорили-надрывались. Что, дескать, положение безвыходное, здесь мы точно никак повлиять не можем. Ну, он потом, в постели, и поинтересовался: что вы, мол, переживали-то так? О чем беда-то? Она ему и объяснила: в целях увеличения рыбных запасов своего времени, они каким-то образом отслеживают: где, когда, и за какой временной отрезок нанесен наибольший урон грядущему рыбному размножению. И если есть возможность, не изменяя хода истории, повлиять на негативный фактор – исправляют тем или иным способом. Видишь ли, эффективно в размножении участвует, далеко не каждая рыбина. В основном, по природным причинам, бывает порожняк. У кого-то другие рыбы сожрут, у кого-то кладка обсохнет, кто-то по иным каким-то причинам икру не выметает. А кого-то и люди отловят. Ладно, если поймают ту, которой так и так бы не повезло. А вот если выловят ту, которая должна была приплод в реку принести, - это уже беда. Ну, а они как-то все это дело отслеживают. И вот, говорит, есть в 2012 году браконьер один, Кесарев, - сплошная головная боль. Я, говорит, и сегодня тебе из-за него не дам – голова болит. Если, говорит, у нормальных браконьеров только каждая десятая-пятнадцатая мамка имела шанс как-то вложить свой вклад в будущие рыбные запасы… Да и то не факт, не сто процентная вероятность. То у Кефана этого едва ли не каждая вторая должна была полноценно расплодиться. Да не по разу.
Обычно в таких случаях вредителя стараются как-то сбить с пути неправедного. Увезти от реки, увлечь каким-то другим делом. Но реальный вред его жизни и здоровью, наносить, как правило, нельзя. Его ж потомки в их времени живут. Проще всего либо переселить, либо «разбогатить», либо в тюрьму отправить. Так вот, … посмотрели девчушкины коллеги Кефанов психологический портрет, - а там полная жопа. Помоги ему разбогатеть – один хрен рыбачить будет, нравится ему, засранцу. Посади в тюрьму – скорее всего, убьют, больно уж независим. Вечно приключения на свою жопу ищет.
А, инспектор этот и говорит: да это, мол, как два пальца об асфальт. Надо туда скататься. Он же у вас игроман натуральный. Сможете нереальную рыбалку организовать?
- И что? – скептически переспросила подруга.
- Ну, знаешь, это из нашей практики… Примерно в те же времена, чуть раньше, - существовали игровые приставки, бит на 16. Денди там всякие, Сега, и тому подобное гавно. Но все равно, даже на таких дровах были игрозависимые люди. Так вот если дать такому Sega – игроману порубиться в какой-нибудь толковый экшн на современном компьютере… С классным звуком, графикой, вкусом и запахом… - за Сегу он больше не сядет. Никогда. Давай-ка я к вашему браконьеру на рыбалку сгоняю!
Ну, а дальше вы знаете…
- Знаешь, Юричь, по-моему, я где-то это, - то ли слышал, то ли читал - с сомнением протянул Соловей.
- Всё может быть, Викторыч. Если что, - я не специально. Я ж не писатель. Не клевало у меня на Павловщине. Вот и придумал. Намечтал.

Знаю...но рассказ на мой взгляд того стоит...в один пост не влезает, ...он на русыишиге есть, но ссыль туда давать не стал...решил все ж выложить

))))), я вживую видел такое применительно к нашим условиям...